18818
8
Правда ли то, что палачей из Азербайджана, Узбекистана и Таджикистана отправляли в командировки в другие союзные республики, где годами не находилось желающих привести в исполнение «вышку»? Правда ли то, что в Прибалтике вообще никого не казнили, а всех приговорённых к высшей мере наказания увозили расстреливать в Минск?
Правда ли то, что за каждого казнённого палачам выплачивали солидные премиальные? И правда ли то, что женщин в Советском Союзе расстреливать было не принято? За постсоветский период вокруг «вышки» было создано столько расхожих мифов, что разобраться, что в них правда, а что домыслы, едва ли возможно без кропотливой работы в архивах, на которую может уйти не один десяток лет. Нет полной ясности ни с довоенными казнями, ни с послевоенными. Но хуже всего обстоит дело с данными о том, как же приводили в исполнение смертные приговоры в 60–80-х годах.
×
Как правило, осуждённых казнили в следственных изоляторах. В каждой союзной республике было как минимум по одному такому СИЗО особого назначения. На Украине их было два, в Азербайджане – целых три, а в Узбекистане и Таджикистане вообще по четыре. Сегодня смертные приговоры приводят в исполнение только в одном-единственном СИЗО советских времён – в Пищаловском централе Минска, известном также под названием «Володарка». Это уникальное место, единственное в Европе. Казнят там примерно по 10 человек в год. Но если пересчитать расстрельные СИЗО в советских республиках сравнительно легко, то сказать с уверенностью, сколько таких специализированных изоляторов было в РСФСР, едва ли сможет даже самый подготовленный историк. К примеру, до последнего времени считалось, что в Ленинграде в 60–80-е годы осуждённых вообще не казнили – негде было. Но оказалось, что это не так. Не так давно в архивах обнаружились документальные подтверждения того, что приговорённого к высшей мере наказания 15-летнего подростка Аркадия Нейланда расстреляли летом 1964 года именно в Северной столице, а не в Москве и не в Минске, как считалось ранее. Стало быть, нашлось всё-таки «подготовленное» СИЗО. И едва ли Нейланд был единственным, кого там расстреляли.
Есть и другие расхожие мифы о «вышке». К примеру, принято считать, что в Прибалтике с конца 50-х годов вообще не было собственных расстрельных команд, поэтому всех осуждённых к высшей мере наказания из Латвии, Литвы и Эстонии этапировали на расстрел в Минск. Это не совсем так: смертные приговоры приводили в исполнение и в Прибалтике. Вот только исполнителей действительно приглашали со стороны. В основном из Азербайджана. Всё-таки целых три расстрельных команды на одну небольшую республику – многовато. Казнили осуждённых в основном в бакинской Баиловской тюрьме, а заплечные мастера из Нахичевани часто сидели без работы. Зарплаты им всё равно «капали» – члены расстрельной команды получали примерно по 200 рублей в месяц, но при этом ни премий за «приведение в исполнение», ни квартальных. А деньги это были немалые – квартальные составляли примерно 150–170 рублей, а «за исполнение» платили по сотне членам бригады и 150 – непосредственно исполнителю. Вот и ездили в командировки – подзаработать. Чаще – в Латвию и Литву, реже – в Грузию, Молдавию и Эстонию.
Другой расхожий миф – о том, что в последние десятилетия существования Союза к смертной казни не приговаривали женщин. Приговаривали. В открытых источниках можно найти информацию о трёх таких казнях. В 1979 году расстреляли коллаборационистку Антонину Макарову, в 1983-м – расхитительницу социалистической собственности Берту Бородкину, а в 1987-м – отравительницу Тамару Иванютину. И это на фоне 24 422 смертных приговоров, вынесенных в период с 1962 по 1989 год! Что же, расстреливали одних только мужчин? Вряд ли. В частности, до сих пор окутаны покровом тайны приговоры валютчицам Оксане Собиновой и Светлане Пинскер (Ленинград), Татьяне Внучкиной (Москва), Юлии Грабовецкой (Киев), вынесенные в середине 60-х.
К «вышке» их осудили, но казнили или всё-таки помиловали, сказать сложно. Среди 2355 помилованных их фамилий нет. Значит, скорее всего их всё-таки расстреляли.
К «вышке» их осудили, но казнили или всё-таки помиловали, сказать сложно. Среди 2355 помилованных их фамилий нет. Значит, скорее всего их всё-таки расстреляли.
Третий миф – о том, что в палачи шли, так сказать, по зову сердца. В Советском Союзе палачей назначали – и только. Никаких добровольцев. Мало ли что у них на уме – а вдруг извращенцы? Назначить же палачом могли даже обычного сотрудника ОБХСС. Среди работников органов правопорядка отбирали, как правило, тех, кто был недоволен зарплатой, кому срочно требовалось улучшить жилищные условия. Предлагали работу. Приглашали на собеседование. Если испытуемый подходил, его оформляли. Надо сказать, что работали советские кадровики отменно: с 1960 по 1990 год не было ни одного случая, чтобы палач уволился по собственному желанию. И уж точно среди сотрудников расстрельных не было ни одного случая суицида – крепкие нервы были у советских палачей. «Да, меня именно назначили, – вспоминал бывший начальник учреждения УА-38/1 УИТУ МВД Азербайджанской ССР Халид Юнусов, на счету которого приведение в исполнение более трёх десятков смертных приговоров. – Я шесть лет до этого ловил взяточников. Надоело, только врагов себе наживал».
Как же, собственно, проходила сама процедура казни? После оглашения судом приговора и до приведения его в исполнение проходило, как правило, несколько лет. Всё это время смертника содержали в «одиночке» тюрьмы того города, в котором шёл суд. Когда все поданные прошения о помиловании отклонялись, приговорённых перевозили в специзолятор – как правило, за несколько дней до печальной процедуры. Случалось, что заключённые томились в ожидании казни по нескольку месяцев, но это были редкие исключения. Зэков стригли наголо и переодевали в одежду из полосатой ткани (светло-серая полоса чередовалась с тёмно-серой). О том, что их последнее ходатайство о помиловании было отклонено, приговорённым не сообщали.
Тем временем начальник СИЗО собирал свою расстрельную команду. В неё помимо врача и палача входили сотрудник прокуратуры и представитель оперативно-информационного центра УВД. Эти пятеро собирались в специально отведённом помещении. Сначала сотрудник прокуратуры знакомился с личным делом приговорённого. Затем так называемые контролёры по надзору, два или три человека, вводили в помещение осуждённого в наручниках. В фильмах и книгах обычно следует пассаж, в котором смертнику объявляют о том, что, мол, все его ходатайства о помиловании отклонены. На самом деле отбывающему в последний путь об этом никогда не сообщали. Спрашивали, как звать, где родился, по какой статье сидит. Предлагали расписаться в нескольких протоколах. Затем сообщали, что нужно будет составить ещё одно прошение о помиловании – в соседнем помещении, где сидят депутаты, и подписать бумаги нужно будет при них. Уловка, как правило, действовала безотказно: осуждённые на смерть бодро шагали навстречу депутатам.
А за дверью соседней камеры не было никаких депутатов – там стоял исполнитель. Как только приговорённый заходил в помещение, следовал выстрел в затылок. Точнее – «в левую затылочную часть головы в области левого уха», как того требовала инструкция. Смерт-ник падал, раздавался контрольный выстрел. Голову убитого обматывали тряпкой, смывали кровь – в помещении был специально оборудован кровосток. Входил врач, констатировал смерть. Примечательно, что палач никогда не стрелял в жертву из пистолета – только из мелкокалиберной винтовки. Говорят, что расстреливали из «макарова» и ТТ исключительно в Азербайджане, но убойная сила оружия была такова, что с близкого расстояния осуждённым буквально разносило головы. И тогда решено было расстреливать осуждённых из наганов времён Гражданской войны – у них был более щадящий бой. Кстати, только в Азербайджане осуждённых на казнь перед процедурой накрепко связывали, и только в этой республике было принято объявлять осуждённым, что все их просьбы о помиловании отклонены. Почему так – неизвестно. Связывание жертв действовало на них настолько сильно, что каждый четвёртый умирал от разрыва сердца.
А за дверью соседней камеры не было никаких депутатов – там стоял исполнитель. Как только приговорённый заходил в помещение, следовал выстрел в затылок. Точнее – «в левую затылочную часть головы в области левого уха», как того требовала инструкция. Смерт-ник падал, раздавался контрольный выстрел. Голову убитого обматывали тряпкой, смывали кровь – в помещении был специально оборудован кровосток. Входил врач, констатировал смерть. Примечательно, что палач никогда не стрелял в жертву из пистолета – только из мелкокалиберной винтовки. Говорят, что расстреливали из «макарова» и ТТ исключительно в Азербайджане, но убойная сила оружия была такова, что с близкого расстояния осуждённым буквально разносило головы. И тогда решено было расстреливать осуждённых из наганов времён Гражданской войны – у них был более щадящий бой. Кстати, только в Азербайджане осуждённых на казнь перед процедурой накрепко связывали, и только в этой республике было принято объявлять осуждённым, что все их просьбы о помиловании отклонены. Почему так – неизвестно. Связывание жертв действовало на них настолько сильно, что каждый четвёртый умирал от разрыва сердца.
Примечательно и то, что документы о приведении приговора в исполнение сотрудники прокуратуры никогда не подписывали до казни (как предписывала инструкция) – только после. Говорили – плохая примета, хуже некуда. Далее покойника укладывали в заранее приготовленный гроб и везли на кладбище, на особый участок, где хоронили под безымянными табличками. Ни имён, ни фамилий – только порядковый номер. Расстрельной команде выдавали акт, и в тот день все четверо её членов получали отгул.
В украинских, белорусских и молдавских СИЗО, как правило, обходились одним палачом. А вот в грузинских специзоляторах – в Тбилиси и Кутаиси – таковых числился добрый десяток. Разумеется, большинство из этих «палачей» никогда никого не казнили – только числились, получая по ведомости большую зарплату. Но к чему правоохранительной системе было содержать такой огромный и никому не нужный балласт? Объясняли так: сохранить в тайне, кто именно из сотрудников СИЗО расстреливает приговорённых, не представляется возможным. Всегда проговорится бухгалтер! Так вот, чтобы ввести в заблуждение и бухгалтера, в Грузии и ввели такую странную систему выплат.
В украинских, белорусских и молдавских СИЗО, как правило, обходились одним палачом. А вот в грузинских специзоляторах – в Тбилиси и Кутаиси – таковых числился добрый десяток. Разумеется, большинство из этих «палачей» никогда никого не казнили – только числились, получая по ведомости большую зарплату. Но к чему правоохранительной системе было содержать такой огромный и никому не нужный балласт? Объясняли так: сохранить в тайне, кто именно из сотрудников СИЗО расстреливает приговорённых, не представляется возможным. Всегда проговорится бухгалтер! Так вот, чтобы ввести в заблуждение и бухгалтера, в Грузии и ввели такую странную систему выплат.
Источник:
Ссылки по теме:
- Призраки советского прошлого
- Родившийся в СССР
- Моника Белуччи. Фотографии, сделанные 32 года назад
- Рейхстаг до и после войны
- 20 архивных фотографий Wall Street родом из XX века
Новости партнёров
реклама
Иногда, по просьбе прокурора, недостреливал, делал так что пуля вызывала шок и временную потерю сознания, но проходила по касательной. Закапывали изверга живым, в могиле он приходил в сознание, но выбраться из гроба уже не мог, медленно подыхал от удушья.
Я числился работником СИЗО. Получал обычную зарплату. За исполнение были премиальные.
В Белоруссии, приговорённого волокли за петлю вокруг шеи, от машины до могильной ямы. Приволакивали и расстреливали полузадушенного. Сам видел.
Достаточно интересная.
Не знаю, на сколько процентов она соответствует истине, но все-таки Корецкий - бывший сотрудник милиции, долго работавший именно в советское время.
Сильная книга...
Это не первая статья про расстрелы. И много противоречий.